Почему люди теряют слух
Варе 20 лет, у нее IV степень тугоухости на обоих ушах. Она училась в школе для слабослышащих, но потом поступила в обычный колледж на повара и окончила его с отличием. Сейчас девушка учится в московском университете на технолога и параллельно работает в ресторане поваром.
Варя всегда носит слуховые аппараты, но даже с ними ей приходится читать по губам, чтобы лучше понимать собеседника и не переспрашивать. «Когда мама была еще беременна мной, на 36-й неделе у нее поднялась температура. Она сильно заболела, поэтому пришлось колоть антибиотики. Я должна была, по идее, родиться в марте, но в итоге родилась в феврале — на месяц раньше», — рассказывает девушка.
После рождения Варя сильно заболела, и врачи прописали ей антибиотики. Тогда слух и начал падать. Вероятно, на это повлияли препараты и недоношенность, считает семья девушки.
ПО СЛОВАМ ОТОРИНОЛАРИНГОЛОГА И СУРДОЛОГА ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ КЛИНИКИ «НАШЕ ЗДОРОВЬЕ» ЕЛЕНЫ РУМЯНЦЕВОЙ, ОСНОВНАЯ ПРИЧИНА ЧАСТИЧНОЙ ИЛИ ПОЛНОЙ ПОТЕРИ СЛУХА — НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
Если у обоих родителей ген, отвечающий за слух, подвергается мутации, у ребенка с вероятностью 25% будет тугоухость. При этом и мама, и папа могут не иметь нарушений слуха. Если оба родителя неслышащие или слабослышащие, то вероятность того, что у их ребенка будут проблемы со слухом, увеличивается до 50%. Но здесь важно учитывать, по какой причине у родителей появилась тугоухость. Если она возникла из-за внешних факторов, например инфекции или интоксикации, то по наследству она не передается.
Вторая по частоте причина проблем со слухом — недоношенность, говорит Румянцева. У недоношенного ребенка нарушается работа нервной системы, и мозг теряет способность анализировать входящие слуховые сигналы. По словам ото
ларинголога и сурдолога, причиной снижения слуха нередко становится интоксикация. При некоторых инфекционных заболеваниях ребенку могут назначить агрессивные антибиотики, если бактерии нечувствительны к более безопасным лекарствам. Когда выбор стоит между спасением жизни или сохранением слуха, врачи выбирают первое, объясняет Румянцева.
Тугоухость могут вызвать более 300 медицинских препаратов, например ацетилсалициловая кислота, ибупрофен, кетопрофен, кеторолак. Возникнут ли нарушения слуха, зависит от дозы принимаемого лекарства. Сейчас таких случаев становится меньше, так как препараты совершенствуются.
С 1996 года в России проводят аудиологический скрининг новорожденных. По современным стандартам диагностику нужно провести на третьи-четвертые сутки, объясняет сурдопедагог, учитель-дефектолог и директор центра «Слушать интересно» Ольга Сухова. Если ребенок не проходит скрининг, через месяц процедуру повторяют.
Если результат скрининга снова отрицательный, младенца направляют на комплексное обследование. В идеале к двум месяцам врачи должны поставить диагноз и определиться, нужен ли ребенку слуховой аппарат. Если прибор не помогает, желательно до года установить кохлеарный имплантат. По словам Суховой, современная медицина стремится к ранней диагностике. Чем дольше ребенок живет в тишине, тем меньше шансов, что он сможет естественным образом развить слух и речь. В полтора года Варе установили слуховые аппараты.
«Я была удивлена, что существуют звуки и шумы. Когда мама начала говорить, я была просто в шоке. Было невероятно, что я могу слышать мультики или музыку в цирке», — улыбается Варя. Хотя девочка начала различать звуки, она ничего не понимала: слуховые аппараты были плохо настроены. Спустя полгода проблему удалось решить, и Варя начала общаться с помощью голоса.
«Я все время говорила-говорила-говорила. Речь становилась лучше», — рассказывает девушка. Потом она пошла в коррекционный садик, где дети с трех лет пользовались жестовым языком. Варя его не знала: понять «махание рук» ей было очень трудно. «Пришлось выучить жесты. Из-за того, что я начала активно общаться жестами, речь начала пропадать», — говорит Варя.
За коррекционным детским садом последовала коррекционная школа. После установки слухового аппарата или имплантата детям требуется реабилитация, говорит сурдопедагог и руководитель образовательного центра «Бобоша» Юлия Калмыкова. Чтобы в полной мере восстановить слух и речь, нужны регулярные занятия со специалистом. Но во многих городах этих специалистов не хватает.
«В РЕГИОНАХ БЕДА. ТАМ СУРДОПЕДАГОГОВ ЛИБО НИ ОДНОГО НА ВСЕ БЛИЗЛЕЖАЩИЕ ГОРОДА, ЛИБО ОДИН-ДВА ЧЕЛОВЕКА, К КОТОРЫМ НЕВОЗМОЖНО ПОПАСТЬ», — ГОВОРИТ КАЛМЫКОВА
Из-за нехватки специалистов ребенка со слуховым аппаратом или имплантатом отдают в школу для неслышащих детей, где используют жестовый язык. В такой среде ребенок не может освоить устную речь — приборы оказываются практически бесполезными.
Ольга Сухова объясняет нехватку кадров тем, что сурдопедагог — очень специфическая профессия. Она требует много моральных и физических сил, не все на это готовы. «Недавно был случай: захожу в кабинет к педагогу после занятия с ребенком, а она сидит с красной-красной щекой. Я спрашиваю, что случилось. А она: “Я к Пете Иванову лицом потянулась, а он меня сильно ударил. Но зато, Ольга Александровна, он впервые мне в глаза посмотрел, представляете?”
Это был ребенок с комплексными нарушениями, и он впервые целенаправленно удержал внимание на лице, мимике и артикуляции педагога», — приводит пример Сухова. За день к сурдопедагогу приходят очень разные дети: второклассник с имплантатом из обычной школы, слабослышащий ребенок с аутизмом, дошкольник, которому только-только надели слуховой аппарат. К каждому ребенку нужно найти свой подход.
«Если у тебя пять учеников, то подготовка к этим пяти занятиям займет еще минимум пять часов. Поэтому остаются только те, кто понял, что не ошибся [с профессией]», — объясняет Ольга Сухова. «Я музыку отодвинул туда, в угол головы»
Варе повезло: когда родители заметили, что ее речь ухудшилась, они отправили девочку к логопеду-дефектологу. Специалист учил Варю правильно произносить звуки, говорить целыми предложениями, а не словосочетаниями или обрывками. «Много трудностей было с ударениями: я не понимала, куда их ставить.
До сих пор эта проблема сохраняется. Мне 20 лет, а я не всегда знаю, куда поставить ударение», — рассказывает Варя. Девушка занималась с логопедом с детского сада до конца десятого класса, а после специалистка ушла на пенсию. Варя продолжала практиковать устную речь внутри семьи, а после девятого класса поступила в обычный колледж и полностью закрепила навык.
Похожая история и у Кристины. Врачи диагностировали ей III степень тугоухости на левом ухе и IV — на правом. В три года Кристине установили слуховые аппараты. Родители стали водить ее в детский сад для ребят с особенностями развития. Однако мама девочки быстро поняла, что Кристине будет сложно овладеть устной речью, если ее окружают дети, которые плохо говорят.
Девочку перевели в обычный детский сад и отправили к логопеду. С тех пор Кристина всегда находилась среди людей с развитой речью. Сейчас понять, что она слабослышащая, практически невозможно, если не заметить слуховые аппараты. Девушка учится на четвертом курсе в Академии Строганова на иллюстратора и общается только голосом. Когда ребенку устанавливают слуховой аппарат или имплантат, он получает возможность слышать, но еще не умеет это делать, объясняет Ольга Сухова.
Такому ребенку привычнее воспринимать мир через другие органы чувств. Чтобы он начал обращать внимание на звуки, ему нужна помощь сурдопедагога.
«РЯДОМ С РЕБЕНКОМ МОГУТ БИТЬ В БАРАБАН, НО ОН НЕ ПОЙМЕТ, ЧТО ЗВУК ИДЕТ ИМЕННО ОТТУДА. ЧАСТО ОН НЕ РЕАГИРУЕТ НА ЗВУКИ, ПОТОМУ ЧТО ОНИ ДЛЯ НЕГО НЕ НЕСУТ НИКАКОЙ СМЫСЛОВОЙ НАГРУЗКИ», — РАССКАЗЫВАЕТ СУХОВА
По словам специалистки, первостепенная задача сурдопедагога — показать ребенку, что мир звучит и слушать его интересно. Поэтому, если ученик различает какой-то звук, сурдопедагог стремится поощрить его: например, мальчик слышит, что в банке что-то гремит, открывает ее, а внутри — машинка, с которой можно поиграть.
Когда ребенок понимает, что он умеет слушать и что ему нравится слышать, это создает основу для развития устной речи, говорит Сухова.
На следующем этапе нужно научить ребенка анализировать звуки. Понимать, какой именно звук он слышит: тихий или громкий, короткий или продолжительный. Если это речь, то чья: мужская или женская. Если это не речь, то где находится источник звука и какой он. «Что ты сейчас слышишь: как ложка стучит по столу или как ложка звенит в чашке?» — приводит пример Сухова.
Параллельно сурдопедагог помогает ребенку увеличивать словарный запас. Все начинается с самых простых конструкций: «жди», «иди», «сиди», «дай». Ребенок учится различать фразы, слова и междометия. Постепенно у него возникает желание и самому что-то сказать: сурдопедагоги все время подталкивают его к этому.
«Мы просто помогаем с тем, что у ребенка слышащего происходит естественно и спонтанно», — улыбается Сухова. Например, если обычно люди легко переключают внимание между разными звуками, то слабослышащим нужно этому учиться. Сурдопедагоги используют специальное упражнение: включают музыку и одновременно говорят с той же громкостью.
По опыту Суховой, в первый раз слабослышащий ребенок редко разбирает хотя бы пару слов, во второй раз выхватывает несколько словосочетаний, зато в третий понимает все. Как-то во время этого упражнения Ольга Сухова спросила ребенка: «Как тебе удалось услышать, что я сказала?» Он ответил: «Я музыку отодвинул туда, в угол головы. Она мне мешала — я ее убрал и смог слышать только вас».
«Я отличалась от других детей, и они не приняли меня» До пятого класса Кристина училась в обычной школе. Сложнее всего ей давались английский язык и диктанты. Когда во время диктовки учительница перемещалась по классу, девочке было сложно разобрать слова, особенно если раньше она никогда их не слышала. Преподавательница относилась к этому с пониманием — ставила четверки или тройки, а не двойки из-за множества ошибок.
Иногда урок строился по принципу «вопрос-ответ» — это вызывало у Кристины особые сложности. Если кто-то тихо отвечал, девочка теряла смысл урока и переставала понимать, что происходит. По словам Юлии Калмыковой, шум одноклассников или тихий голос учителя — проблема, с которой сталкивается большинство слабослышащих детей в обычной школе. Часто переспрашивать им не хочется, поэтому они просят помощи у одноклассников или разбираются с темами дома.
Кристина Фото: из личного архива
В начальной школе класс Кристины был дружным: девушка много общалась с одноклассниками и учителями. Она влилась в жизнь слышащих людей и стала лучше говорить. Но в пятом классе Кристина перевелась в спортивную школу. «Когда я пришла на первую линейку в новой школе, то сразу поняла, что со мной что-то не так, — вспоминает 21-летняя Кристина.
— К тому моменту моя речь не была такой хорошей, как сейчас. Я отличалась от других детей. И они, конечно, не приняли меня такой. Очень долгое время мне не с кем было общаться. Все думали, что это заразно. Не знаю, каким образом они пришли к этому выводу». В спортивной школе особое внимание уделялось плаванию. В бассейне было сильное эхо, и Кристина совсем не слышала тренера. Им приходилось общаться жестами — но не специальными, а понятными всем.
Ни тренер, ни Кристина не знали жестового языка. Из всего класса только несколько человек помогали девочке и объясняли ей задания. Остальные дети относились к Кристине с недоверием и избегали общения. Позже у нее появилась подруга, но буллинг продолжался до перехода в другую школу.
«Сейчас с таким я не сталкиваюсь. Меня окружают добрые и понимающие люди, — рассказывает Кристина. — А если кто-то говорит или делает что-то негативное, то я не обращаю внимания. Значит, что этот человек еще недостаточно зрелый, чтобы понимать, каково это — быть другим».
Автор Мария Глухова | 