Увидев это, я стала искать причины, почему все это там с людьми происходит. Есть только один способ — построить вокруг учреждения высокий забор с охраной. Если директор — толковый управляющий, то он начнет у своего руководства просить деньги на то, чтобы обеспечить за этим забором все жизненные циклы: и обучение, и лечение, и занятость. И вот директор все это делает и не замечает, как постепенно превращается в дракона, потому что эти люди перестают быть для него личностями, а превращаются в объекты его заботы. Он за них знает, как надо их учить, лечить, занимать, оберегать. И поэтому, чтобы их оберегать и чтобы они были на виду, их лишают перегородок в туалетах и душевых, дверей в комнатах, женщинам делают аборты или стерилизуют. Вот такие уродливые формы приобретает эта «забота».
— Недавно на круглом столе, где обсуждали реформу ПНИ, несколько директоров ПНИ сказали, что у них в интернатах есть и бассейны, и массажисты, и парковые зоны, а в обычной жизни у людей ничего такого нет.
— Да, во многие интернаты закачано огромное количество денег, и когда идешь по такому ПНИ, понимаешь, что он ничем не отличается от обычного интерната, только все это дорого и богато. И от этого становится еще страшнее. Потому что это тюрьма с бассейном, где люди так же сидят взаперти. Вот счастье-то — посидеть в тюрьме с бассейном! Но то, как сейчас живут люди в ПНИ, ненормально. Так быть не должно. И поверьте, так не будет. Первое понимание необходимости реформы ко мне пришло, когда я осознала, что, как и в хосписах, надо открывать в этих интернатах двери. Потому что за закрытыми дверями творится беззаконие. Как мы поняли, что в системе исполнения наказаний надо открывать двери? Люди выходили из СИЗО, из тюрем и рассказывали, что там происходит. А из ПНИ никто не выходит. Люди там находятся пожизненно. Мы ничего не знали об их жизни. Сейчас уже немного знаем. Знаем, что система, называемая системой социальной защиты, является, по сути, ГУЛАГом. Директор интерната является опекуном сотен человек, он получает деньги за то, чтобы их обслуживать. Но как опекун он также должен проверять качество оказываемых подопечным услуг. Он же распоряжается пенсиями и имуществом людей, которые находятся в его власти. Он же нанимает персонал, который ухаживает за подопечными. И поскольку в системе действует подушевое финансирование, этот директор заинтересован в том, чтобы у него всегда все койки были заполнены. Он получает власть над сотнями человек. Он оказывает услугу, он заказывает услугу, он проверяет ее качество. Это абсурд. Нельзя быть заказчиком и исполнителем. И это очень простая истина, на которой, собственно, и выстраивались все выступления общественников перед президентом России и из которой трижды рождались его поручения, связанные с распределенной опекой. Он как человек с юридическим образованием понимает, что конфликт интересов — это такая штука, которую надо разрешить.
Читать далее: «Я бы хотела, чтобы все те, кто не замечает существования Освенцима у нас под боком, заметили бы его» – Общество – Коммерсантъ (kommersant.ru) |