 Дорогие коллеги-соучастники!
Это октябрьское письмо. Я задержал отправку, не очень понимая, что писать. В октябре на нас с вами обрушилась Нобелевская премия. Я ничего про это не знал, звонки из Осло сбросил как нежелательные — разговаривал с Леной Милашиной. Потом вот прошло 4 недели, и, конечно, это наша с вами, Соучастники, с живыми и погибшими журналистами «Новой» премия.
Но чего не ожидал: выяснилось, что это тяжелая работа. Редакция ежедневно получает письма о неправедных приговорах, об отсутствии лекарств, инвалидных колясок с электроприводом, о правах ветеранов и инвалидов войн. Мы не отказываем, мы стараемся, но резко возросла нагрузка.
10 декабря меня пригласили в Осло с нобелевской речью от имени газеты. Я, честно говоря, в некоторой растерянности. Мы журналисты. Расследователи. Репортеры. Часто безбашенные. А тут нужна какая-то другая голова. Если появятся идеи — напишите, я изучу.
Было, конечно, радостно встречать потрясающие письма-поздравления. Сокуров и Ким, Шевчук, крутейшие наши ученые и музыканты (Спиваков написал), великие артисты и крупные политики: Меркель, Обама, лидеры Евросоюза, наши коллеги-журналисты из крупнейших медиа.
Я не много читал откликов, скажу, что А.А. Навальный прислал из зоны прекрасное письмо. И он совсем не считает, что я или газета у него «отобрали премию». Я искренне поздравляю Алексея Анатольевича с премией Сахарова, выдающейся наградой. Мы послали ему снимок академика в ушанке возле вагона, когда он приехал из ссылки в Москву. Снимок называется «Возвращение».
Вот это будет точно.
Андрей Сахаров в день возвращения из ссылки на Ярославском вокзале в Москве, 1986 год. Фото: Юрий Рост
Мне 29 октября исполнилось 60 лет. Быков в ночи звонит и спрашивает: «Скажи, а что там, за чертой?» Я говорю: «Львович, продолжим делать эту газету. Такая прекрасная выпала работа вам и нам». Если есть ко мне вопросы, отвечу каждому.
15 ноября в редакции выборы главреда, я участвую. Пожелания учту. Мне не перед кем отчитываться. Вообще. Кроме Соучастников и Редакции.
Ваш Муратов |
